На восьмой день после семидневного посвящения Аґарон с сыновьями начинают службу в качестве священников (коґаним). А день освящения Мишкана следует называть «восьмым днем». Но поскольку он назывался еще и «первым днем, когда радости не было границ по случаю сотворения неба и земли» (Мегила 10б)[i], справедливо его рассматривать как восьмой день Творения. Во время Творения окружающий нас мир назвали «седьмым днем» Творения, несмотря на его незавершенность, ибо написано: «И был вечер, и было утро, конец седьмого дня» — для любого из предыдущих шести дней.
Седьмой день — это такой отрезок времени, когда Б-г прекращает изменять законы природы в мире и больше не вмешивается в налаженный порядок Творения. Вс-вышний передал Свои полномочия человеку, почти как шабесгою, — трудиться ради Благословения Небес, благословен Он. Но мы, люди, живущие в эпоху будней, работаем вместо Б-га, который сейчас «покоится». Шесть тысяч лет истории «седьмого дня» разбиты на шесть различных эпох, соответствующих дням недели. Со времен Творения и доныне история разделена на шесть тысячелетий, каждое из которых под стать шести дням творения.
Невероятно, но в нашем мире есть как бы предвестник, напоминающий о «восьмом дне»: Храм — место встречи Творца со Своим творением. Храм и восьмой день едины, поэтому существующие для них законы отличаются от привычных законов. Жертвы приносятся в Шабат, а священники к тому же облачены в шаатнез (ткань, состоящая из нитей животного и растительного происхождения). Опираясь на учения мудрецов, мы знаем, что в конце этих дней упразднятся мицвот. Но важное в них событие: освящение Храма — это уникальная встреча человека с Б-гом лицом к лицу.
Семь дней, когда Аґарон со своими сыновьями пребывали в ожидании освящения Мишкана, есть наглядный пример повторяющихся событий, которые готовят нас к восьмому дню.
Если бы мы удостоились, то освящение Мишкана непременно привело бы нас к восьмому дню. Но этого не произошло по двум причинам. Первая — проступки Надава и Авиу, а вторая — святость Храма не достигла своего апогея — Иерусалима. Вот почему мир остался погруженным в седьмой день с единственной надеждой на восьмой день, сосредоточенный в Храме.
Ошибочно можно подумать, коль скоро мицвот упразднятся на восьмой день, в послушании Моше нет необходимости. Ведь тогда господствовала Тора Аґарона, независимая от Торы Моше. Надав и Авиу почувствовали, что могут «исправить»[ii] положение. Так продолжалось несколько поколений: Первосвященник входил в Святая Святых, и никто не знал, следовал ли он точным указаниям мудрецов или нет. В трактате Йома написано, что «двое ученых Торы, ученики Моше», призвали Первосвященника поклясться: не исказить ничего из того, чему его обучили. Очевидно, что Первосвященник мог испытывать соблазн отделить себя от Торы Моше.
Как это предотвратили? Его попросили дать клятву. Корень еврейского слова «клятва», шин-бет-айн, также означает «семь»: Первосвященник как бы возвращается в «седьмой день», хотя и был на пороге «восьмого дня». Он бы желал остаться на месте, в восьмом дне, но ради блага народа мы просим его возвратиться в седьмой день, чтобы вдохнуть сладость аромата восьмого дня. Заметим красную нить Торы: Первосвященник выходит из Святая Святых, а не входит в него[iii]. «Как величественно, когда Первосвященник выходит из Мишкана» (Молитва Мусаф в Йом Кипур).
- [i] Это первое нисана было чудесным днем. Еще с Сотворения мира было предопределено, что он будет отмечен десятью особенностями, в частности, он пришелся на первый день недели — день, в который началось Сотворение вселенной. Мидраш учит, что существует связь между последним днем освящения Мишкана и первым днем Сотворения мира. От начала Творения и вплоть до того, как Шехина сошла на Мишкан, вселенной не хватало духовной завершенности. В тот день осуществилась цель и назначение Творения. После дарования Торы нисан стал первым из всех месяцев года. День Освящения Мишкана не менее важен, чем день возникновения вселенной, сотворенной десятью Б-жественными Речениями.
- [ii] У Аарона было четыре сына, двое из которых, Надав и Авиу, не только были красивы, но и обладали выдающимися способностями. Если к этому добавить их общепризнанную праведность, то ясно, что в будущем они должны были стать вождями народа. Даже сами их имена указывают на величие: «Надав» означает, что он достоин высокого положения (недивут); «Авиу» указывает на то, что он был достоин стать отцом еврейского народа (ав). Хотя Надав и Авиу были праведниками, наши мудрецы отметили, что когда Надав и Авиу заговорили о своей будущей роли руководителей общины, им недоставало скромности. На восьмой день освящения с Неба сошел огонь и поглотил жертвы. После этого события Надав и Авиу решили, что несмотря на это, им нужно принести на жертвенник еще и свой собственный огонь («чужой огонь»). Они вывели эту ѓалаху из стиха (Ваикра 1:7) «Сыны Аарона-коѓэна пусть положат огонь на жертвенник…» Так как и Надав, и Авиу были большими знатоками Торы, они решили, что существует мицва помещать на жертвенник еще один огонь, кроме данного свыше. Они вывели этот закон в присутствии Моше. Несмотря на то, что их ѓалахическое решение было правильным, они заслужили от Неба смертную кару, потому что нельзя окончательно формулировать ѓалаху в присутствии своего учителя, не посоветовавшись с ним. Они не посоветовались предварительно с Моше. Они проявили также неуважение к своему отцу, не спросив его совета. Надав и Авиу, влекомые страстной жаждой на опыте ощутить Присутствие Всемогущего (Шехину), хотя только первосвященник мог входить в Святая Святых, они вошли в Святая Святых, чтобы принести туда воскурение. Они не облачились в одежду первосвященника. И хотя эту одежду разрешено надевать только первосвященнику, но никак не простому коѓэну, мудрецы считают, что Надаву и Авиу недоставало величайшего благоговения и почтительности в Присутствии Ашема. Они не омыли водой руки и ноги перед тем, как войти в Мишкан. Мотивом всех их действий была огромная любовь к Всемогущему, но, несмотря на чистоту их устремлений, на них обрушилась вся мощь Б-жественной Справедливости. Небесный огонь вышел из Святая Святых и поразил их. Но, благодаря их великой праведности, случилось чудо, и поразивший их огонь проник в них через ноздри и истребил только их души, не затронув плоти и одежды. Надав и Авиу были наказаны Небом в согласии с принципом «мера за меру». Они разожгли огонь запрещенным способом и поэтому были сожжены. Мгновенное и тяжкое наказание Надава и Авиу свидетельствовало не об их ничтожестве, а наоборот, об их праведности.
- [iii]Служба Первосвященника в Йом Кипур была невероятно сложной и насыщенной огромными трудами. В ночь Йом кипура первосвященник не спал, из опасения случайного семяизвержения (которое сделало бы его непригодным к служению). По этой же причине ему не позволяли переедать накануне дня Йом кипур: ведь сытость ведет ко сну, а сон — к случайному семяизвержению. Всю ночь он не должен был спать; накануне, в последнюю трапезу перед постом, он ел очень мало; потом он сутки постился; и весь этот день, с утра и до вечера, он был занят сложнейшей службой в Храме и должен был стоять, не имея права сесть! Он, совершив и не один раз омовение в микве, проводил все жертвоприношения; очищал и готовил Золотой жертвенник; после завершения жертвоприношений первосвященник переходил к козлу отпущения, возлагал руки на его голову, исповедовался в грехах сыновей Израиля, а затем сразу «отсылал его с назначенным человеком в пустыню», где была некая высокая скала, с которой посланник сталкивал козла двумя руками, так что тот разбивался на части. Совершив все необходимое, он после обряда воскурения особым образом выходил из Святая Святых. В завершение Судного Дня весь народ провожал первосвященника, возвращающегося домой. Придя домой, он устраивал праздник в честь того, что заходил в Святая Святых и не был умерщвлен с Небес.
